Часть вторая.
«Кому война, а кому мать родна»[]
15 августа.[]
17:35
Армейские склады.
База группировки «Свобода».[]
Лукаш закурил уже которую сигарету, смял и выбросил пустую пачку. Внимание его было приковано к новым инструкторам, которых притащил на базу Макс. «Монолитовцы» учили избранных «свободовцев» обращаться с гаусс-пушками. Получалось у его подопечных вполне неплохо. Отвернувшись от окна, свободный сталкер опустился на диван, взял в руки КПК и набрал сообщение Максу. Вскоре хранитель группировки, потный и веселый, ворвался в уже успевший ему надоесть кабинет.
- О-хи-рен-но! – по слогам продекламировал Макс.
- Новости пришли, - оборвал его Лукаш. – Прохожие сталкеры сильно недовольны тем, что «Долг» практически законсервировал «Росток». С бродяг берут плату за вход и отнимают оружие. Локи доложил, что к «долгам» на их базу близ «Янова» приехал грузовик с полным кунгом солдат. Так что кончай там развлекаться и готовь базу к войне. Я тебе точно говорю – атака будет со дня на день. Локи уже предупрежден. Я дал ему полный карт-бланш. Твоя задача – укрепить подходы. Пусть на границах сектора встанут несколько отрядов. Возьми лучших снайперов и зашли их в разведку. Сядут как можно дальше, в бой пусть не вступают. Их задачей будет предупредить. Остальные пусть закрепятся на проходах. На вышках оборудуйте позиции снайперов с гауссами. Поговори с «монолитнутыми», желательно, чтобы позиции взяли именно они. И еще. На угловой вышке поставьте «Миньку». Чует мое сердце, он лишним не будет.
- «Миньку»? – удивился Макс. – Однако… Ладно, атаман. Вот увидишь, сделаем все в лучшем виде. Будь спокоен. - Не получается, Макс. Что слышно про отряды? - Ничего хорошего. Нохчи свалили, как только про войну услышали. Ищи-свищи их теперь. Вернутся - в лучшем случае изгоню из группировки. Весельчак тоже хорош. Этот официально из группировки ушел. Долбоящер... После той провокации, что «красные» устроили, ему теперь надо надолго затаиться. Хотя это уже не наши проблемы... Остальные все на местах. Ладно, пойдем мы готовиться. Лукаш кивнул. Когда хранитель ушел, атаман снова сел у окна, нахохлившись, будто воробей. Почему-то было страшно.
18:50'Завод «Росток».'База группировки «Долг».[]
Воронин проглотил очередную порцию таблеток от головной боли, вздохнул и, приосанившись, вошел в огромный актовый зал администрации завода. Здесь его уже ждали бойцы. Перед ними он должен быть великим полководцем, сильным командиром, несгибаемым Генералом... А не пожилым мужчиной с приступами острой мигрени и болью в суставах. Заняв место за кафедрой, Воронин откашлялся. Разговоры стихли. «Долговцы» в ожидании уставились на лидера, и генерал с гордостью прочитал в их глазах уважение и интерес.
- Как вы знаете, в связи с недавними событиями командование «Долга» решило объявить войну «Свободе». Погибли пятнадцать наших бойцов. Ваших друзей, боевых братьев, - Воронин пошел по накатанной, «толкая» заготовленную еще утром речь. - Погибли не в честном бою, а были убиты втихаря, расстреляны людьми, которые подошли к ним под видом мирных путников. Мы не будем этого терпеть. И вы, собранные в этом зале, получите честь захватить базу «Свободы». План таков: раз «Свобода» не заявляла об атаке, то и мы не заявим. Если кому-то не нравится это — предлагаю покинуть зал добровольно. «Долг» - не князь Святослав, и в этот раз записок «иду на вы» посылать не будет. Перед рассветом ударная группа выдвинется в сторону Складов. Мы оснастим вас новыми костюмами и лучшим вооружением. В бой группу поведет Иванцов. С того момента, как вы выйдете из этого зала, он будет считаться вашим непосредственным командиром. А это значит — беспрекословное подчинение приказам. Ясно? Дальше — вас поддержит военный вертолет. Он поможет в зачистке базы. Барьер освободите уже самостоятельно. Остальное вам объяснит Иванцов. Ну, вопросы есть?
- Никак нет! - гаркнули бойцы, и на душе у Воронина потеплело.
Все-таки он в них не ошибся.
16 августа.
[]
04:11
Армейские склады.
Окрестности дороги на Бар.[]
Холодная августовская ночь сменялась утром. Небо на востоке светлело, воздух медленно, но верно, нагревался, из травяных долин пополз туман, запели первые робкие птицы. Но было еще холодно и неприятно.
Всматриваясь в клубы тумана, разведчик «Свободы», опытный снайпер Алькатрас беззвучно шевелил губами, проговаривая строки любимых стихов, чтобы не клонило в сон:
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,—
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Справа шевельнулся сидящий на ветке напарник, Бука. Алькатрас, прекрасно понимая, что дальше подножия дерева шорох все равно не слышно, все же шикнул на второго разведчика. Им нужно было хранить строжайшую секретность. Никакой активной электроники, КПК выключены наглухо, камуфляжные костюмы, грим на лице, даже никакой пахучей еды, вроде тушенки или колбасы. Они были тенями, призраками. Заметить эту пару с земли не представлялось возможным, проверяли, не раз.
Бука вдруг щебетнул, имитируя крик зяблика. Алькатрас понял сигнал — напарник что-то заметил (а может, почуял, чутье у Буки было особенное). В тумане правда что-то было. Зашевелилась странная тень, и вроде бы начала принимать очертания человеческого тела, но...
Но дальше Алькатрас и Бука ничего не увидели. Они не успели ничего услышать и понять, не успели удивиться. Смерть настигла их тихо, без предупреждения.
Два тела упали на сырую от тумана траву почти одновременно.
Бойцы опустили «Винторезы», протянули их снайперам, замершим позади.
- Хорошая штука эти тепловизоры, - хохотнул один из них.
- Эти дятлы думали, что их не видно, - ухмыльнулся второй.
Огромный отряд «Долга» двинулся дальше. И посты «Свободы» даже понятия не имели, что на них надвигается столь смертоносная буря...
05:15
Армейские склады.
Блокпост «Свободы» на границе сектора.[]
Стюарт поежился, смахнул с рукава капельки воды, оставленные туманом. Костер искрил и сильно дымил — дрова были сырыми.
- Зря мы тут костер развели, - проворчал бывалый «свободовец», присаживаясь рядом с молодым.
- Почему? - поинтересовался парень.
- Да мало ли... Пойдут «Долги», сразу заметут...
- Не пойдут, - уверенно ответил Стюарт.
- Посмотрим... - бывалый поднялся и отошел в туман, где глухо переговаривались остальные бойцы поста.
Они стояли тут с самой ночи. Раскидали мешки с песком, оборудовали огневые точки. И стали ждать. Половина — новички, половина — опытные. Ходили смутные, нехорошие разговоры про то, что «Долг» разжился каким-то супер-оружием, что собирает людей. Но «Свободу» обнадежили присланным с Большой Земли вертолетом. Он прилетел и привез пушки. И теперь у Стюарта был не старый дробовик, а навороченный автомат. «Я хочу «скар». И точка», - сказал он в арсенале. Дали «скар». И теперь он, красивый, песочного цвета, лежал рядом.
Подошел еще один «свободовец». Командир их поста, смешной с виду, но действительно отважный и серьезный по натуре бурят по кличке Кореец. Присев рядом с парнем, он обратил внимание на листы бумаги в руках Стюарта.
- Письма с Большой Земли? - участливо спросил он.
- Ага, - пацан протянул ему листок с распечатанной на нем непонятной черно-белой картинкой.
Кореец взял его в руки, вгляделся в нечто, похожее на черный космос с серыми кляксами звезд и маленькой галактикой посередине.
- Это что? - удивился он.
- Это первая фотография моего сына, - улыбнулся Стюарт.
Кореец хмыкнул. Подопечному было года двадцать два, не больше.
- Жена прислала?
- Не... Невеста. Я же тут это... на свадьбу коплю.
- Ну и молодец, что в «Свободу» пошел. Тут стабильнее. С одиночками ты либо с новичками по мусорным кучам ползал бы, либо в отмычки сталкеру попал. И то, и другое опасно. Облучение, бандиты, мутанты, аномалии... Будешь работать в паре, найдешь артефакт — а напарник с гнильцой попадется и грохнет. А тут, в «Свободе», такого нет.
- Ну да.
- Я проходил через это. И в отмычках ходил, и самостоятельно пытался выживать... Хреново это все. Ну, ладно, не будем. Ты давай, не кисни и... По сторонам поглядывай, ладно, - бурят потрепал Стюарта по плечу и, встав, пошел проверять остальных подопечных.
«Хороший он все-таки командир», - подумал парень, глядя на фотографию невесты. Иринка... Восемнадцатилетний ангел с голубыми глазками. Вспомнилось, что по поверьям сыновья обычно на матерей похожи. Было бы здорово, окажись оно правдой. Денег он почти накопил. Еще пара месяцев — и можно будет уехать домой и больше никогда не приезжать в Зону. Хотя об этом Стюарт старался не думать, поддаваясь суевериям. Костер трещал и плевался искрами. Утро грозило быть пасмурным.
Оторвавшись от письма, Стюарт посмотрел в сторону дороги на Бар. И обомлел. В тумане шевелились огромные черные тени. Они двигались тихо, постепенно приобретая очертания людей. Парень заметил их не первым, но другие «фримены» оказались проворнее. По лагерю прокатился отчаянный вопль: «До-о-олги!»
Заговорили автоматы, им ответили пулеметы захватчиков. А Стюарт сидел в этом хаосе, окаменев от ужаса.
- Мы сдаемся! Сдаемся! - заорали за его спиной.
Врагам было плевать. Они пришли убивать. Это были не люди. Это были роботы, големы или... Или монстры с чужой планеты. Черные, блестящие от капель тумана, они ворвались в лагерь, круша и поливая все свинцом. Их не брали пули, они двигались, как машины, четко, лаконично. Один подскочил к замершему Стюарту, легко перебросил тяжеленный «Печенег» в левую руку и, размахнувшись, врезал парню правой в челюсть.
А мальчишка даже не закрылся. Зачем?
Хруст, холод и боль. Его швырнуло на землю, и последним, что видел и слышал Стюарт, был Кореец. Кореец стоял и кричал другим новичкам:
- На базу, на базу, б***ь, бегите! Предупре...
А потом его подстрелили, не дав договорить, и он упал на траву, но Стюарт этого скорбного события уже не увидел...
Джип затоптал костер «свободовцев» и смахнул с черной перчатки кровь. Порезвились они на славу. Даже жаль, что все кончилось так быстро. Со стороны «Ростка» подошли остальные.
- Ну как? - злобно улыбаясь, поинтересовался Иванцов.
- Как щенков, - хохотнул Джип.
- Что броня? Удар держит?
- А то! У них «пять-пятьдесят шесть». Экзоскелету он — как горох об стенку. Фр-р-р! Рикошеты во все стороны, - боец размахался руками под действием адреналина.
«Долговцы», находящиеся рядом, облегченно засмеялись.
А между тел ходил мужчина в старом черно-красном комбинезоне. Ходил и хмурился. Присел над группой тел трех парней. Лежали они рядом, оружие, новые натовские винтовки, валялись поодаль. В куче.
- Вы убили их, когда они сдались? - строго спросил «долговец».
Смех прервался.
- Ну и чё? - хмыкнул Джип. - Вспомни, как наших на Затоне кокнули. Сам как будто не воевал в прошлую. Лицедей не стал отвечать. Он прошел чуть дальше. И чуть не наступил на тело еще одного парня. Он лежал навзничь, запрокинув голову. Нижняя половина его лица представляла собой сплошное кровавое месиво. Кровь залила траву, бурыми пятнами въелась в его комбинезон. Из раны отвратительными белыми зубьями торчали осколки кости. Сталкер понял: юноша сидел на земле. К нему подошли и ударили... Так сильно, что полностью выломали, вышибли нижнюю челюсть. Рядом с юношей лежал автомат. Крутой SCAR-L. На предохранителе...
Вздохнув, Лицедей заметил, что побелевший кулак убитого сжимает какие-то бумажки. «Долговец» вытащил их, развернул.
Письмо.
«Привет, Стас, как твои дела? А теперь сядь, а то упадешь от радости. Мы с мамой ходили на УЗИ, и у нас с тобой будет мальчик! Сама не поверила...»
Закипело что-то в глазах сталкера. Он выронил письмо, посмотрел на смятую распечатку УЗИ.
У этого пацана будет мальчик. Которого он никогда не увидит. Потому что его папу убили, фактически раздавив, как таракана. Безоружного и беспомощного.
Да, Лицедей пришел на войну. Пришел стрелять в людей, которые носят другую форму. Убивать их за то, что они развязали эту войну, убив его товарищей.
Но он не шел сюда убивать безоружных. Убивать тех, кто не пытается убить его. Солдат и палач — не одно и то же. По крайней мере, не всегда. И участвовать в кровавой и бессмысленной резне он не хотел.
Сунув в карман конверт с адресом, «долговец» распрямился и громко сказал:
- Я ухожу, Иванцов.
Иванцов посмотрел на него, как на идиота.
- Ты... что?
- Я на это не подписывался. Можешь считать, что из «Долга» я тоже ухожу.
- На что это ты не подписывался? - раскрасневшийся капитан подскочил к Лицедею.
Тот не отступил даже на шаг. Стоял, прямой, как лом. Он был выше Иванцова, и капитан, подскочив к наметившемуся дезертиру, смотрелся комично при всей своей злобе.
- Безоружных щенков без меня расстреливайте. Броню и автомат верну на базе, не ссы, командир.
Иванцов зажипел, как закипающий чайник.
- Ты что, сука?! Дезертировать собрался?!
- Успокойся уже. Мы не в армии. И присягу я не давал.
Лицедей панибратски хлопнул Иванцова по плечу и, развернувшись, пошел в сторону «Ростка».
Остальные «долговцы» молча провожали его взглядами. Иванцов нервно и, к его чести, молча закурил.
Видимо, понимал, что ушедший боец прав, как ни крути. Все же не дураком был.
====05:32 База «Свободы».====
О нападении на базе узнали еще до того, как туда прибежали два выживших сопляка — стрельба гремела такая, что на Радаре, наверное, было слышно. Да и парни-то ничего толком не смогли сказать. Сколько нападавших было они не поняли, запомнили только то, что броня у захватчиков была необычная, неизвестного образца. И все. Никакой информации. Ясно было только одно: готовыми нужно быть ко всему.
Лукаш, в отличие от Воронина, речей перед бойцами не толкал. Он вообще не говорил не по делу. Только приказы раздал - «монолитовцы» с «гауссами» на вышки, бойцы в тяжелых бронежилетах — в первую оборону, ворота запереть, подготовить огневые точки, пулеметы. Да и готово все это было, еще со вчерашнего дня. Но одно дело — гипотетическое «на случай атаки», а другое — реальный отряд противника, надвигающийся, как торнадо, сметающий все на своем пути. Не захочешь — а поджилки затрясутся. Приготовления заняли рекордный срок — спустя пятнадцать минут после первой канонады с юга база «Свободы» ощетинилась, как загнанный в угол волк, которым, по сути и являлась, ощерилась оружием. Бойцы на местах замерли, готовые к бою. Лукаш, бледный и собранный, застыл у окна, держа в руках рацию. Бежать в бой с шашкой наголо он не планировал. Пока что. Его бойцы, даром что слыли анархистами, дело свое знали. По крайней мере те, кто составил первую линию обороны. Да и командиры над ними были прямо там, на поле боя. Макс занял одну из вышек у входа, засев в укрытии из мешков с «гауссом»; Угрюмый и его архаровцы закрепились у старого танка, установив на станок «сюрприз» для гостей — футуристичный трехствольный гигант GAU-19 страшного пятидесятого калибра; заслужившие пару лет назад особое уважение командования братья-близнецы Ах и Ох вместе с группой товарищей окопались у развалин казарм; слегка двинутый после контузии Француз засел за гордостью «свободовцев» - станковым гранатометом Mk 19, который на базе лаского звали «Минькой». Остальных, в осносновном — новичков, распределили по позициям опытные бойцы, коих в «Свободе» было немало. Группа из десяти профессионалов заняла штаб — охранять Лукаша.
И наступила тишина.
Разгоралось августовское утро. Уползла нависнувшая над Зоной хмарь, и пламенным диском поплыло по небу солнце, такое доброе, но такое безразличное к судьбам тех, кто сейчас готовился проливать кровь под его лучами. Ушел туман, осев на желтеющую траву каплями влаги. Затренькали в деревьях птички, снова освоившие Зону после отключения Выжигателя. Только вот холодно было, уходило лето, подготавливая Зону к ее привычному времени года, к осени...
А потом тишина порвалась. Лопнула, как мыльный пузырь, уступив место черному хаосу войны.
«Долговцы» показались из легкого утреннего марева. Они шли, не таясь, уверенные в том, что ни одно оружие «Свободы» не возьмет их новенькие костюмы. Черные, гладкие, с мощными сервоприводами и ладными шлемами экзоскелеты замаячили в оптических прицелах снайперов.
Огонь открыли без команды. Не в армии, потому что. Но залп вышел почти синхронным.
Идущие впереди четыре «долговца» повалились ничком.
Ибо каким бы крутым, многослойным, нано-охренительным ни был материал экзоскелета, разогнанные энергией артефактов стержень-пули пробили черную скорлупу, оставив в материале ровную дыру и вмяв нагрудники солдат «Долга» внутрь, и, перемолов внутренние органы, вылетели с обратной стороны, чтобы увязнуть в блоках питания брони.
«Долговцы» заметались. Судя вспышкам, гребанные анархисты разжились гаусс-винтовками. И, судя по результату, винтовкам этим костюмы были нипочем. Пока бойцы на вышках не выстрелили снова, «черные» бросились врассыпную, некоторые упали на траву.
- Снайперов сюда! - заревел Иванцов, падая в пышную траву.
В отряде началась настоящая свалка. Снова ударил залп «гауссов», а капитан даже не видел, задело кого-нибудь или нет. В голове пронеслась недостойная командира мысль: «Кого угодно, лишь бы не новых экзоскелетчиков!»
Снайпер, низенького роста боец Полторашка, дернул его за ногу.
- Хватай остальных и сними, нахрен, «гауссеров»! - приказал Иванцов.
Полторашка кивнул, махнул рукой товарищам.
А «монолитовцы» и Макс продолжали работать по целям. Жаль, капитан «долговский» оказался прав, и «супер-бойцов» они уничтожили всего шестерых. Остальные цели были более мелкими. А потом «долги» залегли. Пара мгновений, пара успешных выстрелов и все — будто и не шли полста человек по территории «Свободы». Хутор, черт бы его побрал, стал хорошим подспорьем для «красных». Хлестнула СВД со стороны «Долга». Макс, наплевав на то, что палили, возможно, по нему, припал к оптике. А рация на полу вышки у его ног ожила, захрипела искаженным голосом:
- Филина убило!
Макс выругался. Филин был вторым снайпером с гаусс-пушкой. Достали-таки, скоты.
- Заменить его! - приказал Хранитель, снова высунув ствол в просвет между мешками. Ничего. Чертовы снайперы имели преимущество — они могли перемещаться.
А ведь на них сейчас была вся надежда. Чутье подсказывало Максу — прорвись эти навороченные болваны на базу, мало им не покажется.
Рация снова заговорила, на этот раз голосом Лукаша:
- Сидите, не дергайтесь. Пусть осаждают, если силенок хватит.
Осаждать они никого не собирались. «Свободе» не было видно и слышно, но в стане залегших в укрытие «долговцев» кипела деятельность.
- РПГ сюда! - крикнул Иванцов, сидящий у сырой стены хуторского домика.
Рассчет, пригибаясь, хоть и был под защитой дома, подбежал к командиру. Тот ухмыльнулся.
- Слушайте и запоминайте. Сейчас у вас будет немного времени, чтобы пальнуть по вышкам. Снайперов отвлечем. Промахнетесь — лично застрелю. Ты, рябой, бери левую, ты правую. Поняли?
- Так точно!
- Тогда готовьсь!
И капитан махнул рукой, давая команду заранее предупрежденным бойцам-штурмовикам. Те высунули из-за укрытия стволы пулеметов, надавили на спусковые крючки. Гранатометчики же осторожно выползли из-за угла дома. Иванцов задержал дыхание. Нет, расстреливать их он, конечно, не собирался, скорее наоборот — заранее похоронил бойцов в случае успешного выстрела.
Потому что на занятиях по тактике в военном училище им вдалбливали в головы жестокую истину: гранатометные рассчеты обычно живут до первого выстрела.
Со стороны вышек донесся вой «гауссок», а справа оглушительно хлопнули РПГ, ракеты с шипением ушли к цели.
Командир замер. Один взрыв, второй... Есть! Протяжно застонал металл, что-то звонко лопнуло там, на базе, загрохотало. Высунувшись, Иванцов не сдержал восторженного матерного комментария. Одна вышка уже упала, вторая медленно, как в кино, кренилась. Черт, такого он даже не ожидал. Видимо, металл за тридцать лет проржавел настолько, что простая ракета из РПГ уничтожила опоры.
«Монолитовец» упал сразу, как только площадка первой подорванной вышки наклонилась. Он съехал с нее, пролетел десяток метров и разбился о землю. Максу повезло больше. Так ему показалось. Пока его вышка медленно наклонялась, хранитель «Свободы» прыгнул к лесницам. Сигануть вниз, сломать ноги — но выжить. Конструкция набирала скорость, мужчина прыгнул к земле, так стремительно приближающейся, врезался в траву, перекатился, и только тогда понял, как просчитался. Сначала Макса накрыла тень, а потом ему в голову врезалась металлическая балка крыши вышки, надавила своим титаническим весом, сминая, раздавливая человека, как букашку.
Лукаш пинком опрокинул стол, заорав от ярости. Вцепился в рацию до побеления пальцев:
- «Минькой» их! «Минькой» палите! - прорычал он, высовываясь в окно.
Француз на крайней вышке с удовольствием взялся за дело. «Марк-19» уютно загомонил, плюясь гранатами.
Когда прямо между Иванцовым и счастливыми гранатометчиками, которые теперь залегли за ржавыми мусорными контейнерами, в землю врезались гранаты, это стало полной неожиданностью. Капитана отбросило взрывной волной, припорошило кусками сырой земли. Он, скрипя зубами, приподнялся, шаря рукой по земле в поисках упавшей «Грозы».
- РПГ! - завопил он, пытаясь перекричать свист в ушах. - ЭР-ПЭ-ГЭ-Э!
Не отзывались. То ли убило, то ли оглушило. Наверное, убило, все-таки они ближе к эпицентру оказались.
Гранаты сыпались и сыпались. То в одно место, то в другое. Судя по стонам, некоторых ранило. Наверняка и убитые были.
- Командир! Подмога нужна! - закричали слева, со стороны дороги.
Иванцов, шатаясь, кивнул. Оперся спиной о стену, достал рацию дрожащей рукой. Набрал частоту, заорал в приемник дурацкую команду:
- Просим птичку! Просим птичку!
Отжал кнопку вызова. Прислушался. Херов гранатометчик затих. Выжидал. Ну и они выждут. Черт знает, сколько еще снайперов осталось у «фрименов». Они уже потеряли шестерых их двадцати тяжелобронированных бойцов. Позволить больше потерь не имели права.
Потянулись тяжкие минуты.
«Долг» затих, «Свобода» затихла. Ждали.
Ветер подул с юга, и принес добрые вести. Стрекот. Быстро нарастающий стрекот.
Молодцы вояки, быстро спохватились.
- У них вертолет! - закричал Угрюмый в рацию.
Прыгнув к пулемету, сталкер задрал три ствола в небо, выискивая «птичку». Упавшие вышки больше не мешали, но вертолета не было видно. Угрюмый матерился сквозь зубы, прищурившись.
Француз тоже искал вертолет, водя по сторонам толстым стволом гранатомета.
Вертолет обманул всех. Тяжелый «крокодил» ударил по базе ракетами еще до того, как вошел в зону видимости стрелков «Свободы». Угрюмый надавил на гашетку, едва в направлении базы полетели две огненные змейки, но куда там — Ми-24 уже вильнул в сторону, уйдя с линии огня и пошел на следующий заход. А ракеты врезались в здание штаба. Полетели в стороны битые кирпичи, воздух заволокли дым и пыльное крошево. Танк и пулемет завалило, Угрюмому чудом удалось отскочить. Не теряя времени, он бросился в штаб — к Лукашу.
«Крокодил» наскочил снова. На этот раз в ход пошла ПТУР — не скупились чертовы вояки на средства. Знали, что база все окупит. Взрыв, вспышка — и падает еще одна вышка, та самая, где укрывался последний снайпер «Монолита».
Ах дал очередь в небо, больше для острастки — вертолет все равно кружил где-то вне их досягаемости. Краем глаза увидел новичков — паскуды удирали в сторону пролома в стене базы. Останавливать он их и не думал — самому бы не побежать. Боец видел, как ракета попала в штаб, снеся второй этаж к чертовой матери, видел, как взрывами повалили три вышки. «Свобода» сдавала позиции. Причем практически всухую. К Аху подбежал брат.
- Все, п***ц, Француза снайпер снял, - пропыхтел Ох.
- П***ц, - отозвался Ах, садясь на землю.
«Долг» снова сгрудился в кучу. Теперь уже не было у них ни арьергарда, ни авангарда. Тяжелобронированные бойцы с «Печенегами», простые экзоскелетчики с ПК, снайперы, ветераны. Они собрались в толпу и бежали к базе, полные решимости и желания покончить, наконец, с ненавистными «фрименами». Вертолет облетел Склады, и понесся к базе на бреющем полете, впервые показавшись противнику. Зеленое крокодилье брюхо проплыло над «долговцами», захохотал сатанинским хохотом пулемет ЯкБ на носу машины, выкашивая попадающих в поле зрения «свободных» сталкеров. Те, кто не побежал, поспешили укрыться.
Штаб горел и больше напоминал ад. Угрюмый кашляя от дыма, переступил через тело раздавленного куском стены охранника, прополз под завалом на лестнице, оказался под небом, потому что крыши в штабе больше не было.
- Лукаш! Лукаш! - отчаянно закричал «свободовец», не особо надеясь на успех.
Но чудеса, кажется, бывают.
Атаман выполз на зов. Он не был похож сам на себя. С ног до головы белый от каменной крошки, только голова окровавлена, да дикие красные глаза сверкают на лице. Угрюмый застонал, бросаясь к командиру, давая ему плечо. Лукаш отмахнулся.
- В штабе живые есть? - прохрипел он.
- Не знаю. Айда, айда отсюда.
И тут со стороны ворот ударили первые пулеметные очереди.
Теперь бессмертных бойцов «Долга» вела не только идеологическая жажда мести, но и личная. Да, конечно, «фримены» положили их товарищей там, на Затоне, но... Это было как-то не по настоящему. А вот когда видишь, как пули врага пробивают голову твоего товарища, когда видишь, как боец, с которым ты неделю назад напился после удачной ходки превращается в кровавый обрубок от попадания гранаты, начинаешь ненавидеть противника всеми фибрами души. Они вбежали на базу, перелезая через поваленные вышки, как каратели. И открыли огонь по всему, что двигалось. Костюмы работали идеально — сжирали отдачу, угодливо подсвечивали цели, ну и, конечно же, отбивали вражеские пули.
Ми-24 пролетел над базой поперек — понесся к Радару. Оттуда, с самого Барьера бежали на помощь погибающим братьям пограничники «Свободы». Часть так и не добежала — вертолет, не став размениваться на мелочь пулеметным огнем, разметал толпу ракетой.
А на базе кипел бой. Потери «Свободы» приближались к критическим. По меньшей мере полтора десятка парней дезертировали, остальные стояли насмерть, но сдержать натиск не могли. Сдавали позиции. Убили Аха, который выскочил на захватчиков почти в упор, подстрелили Повара, Шурупа подорвали подствольной гранатой...
Ох прыгнул к танку, заваленному кусками разрушенной стены. Бой сместился от штаба, «черные» зачищали казармы. Вертолет кружил над базой, выискивая движение. Он был ему нужен. Вот она, гашетка, торит из-под груды кирпичей. Сбросив куски каменного хлама с пулемета, «свободовец» подергал за ручки, раскачивая махину, нажал на кнопку раскуртки стволов. Мотор зажужжал, приводя пулемет в действие. Припав к прицелу, Ох криво ухмыльнулся. Пусть они разбиты. Пусть Лукаш наверняка убит. Он сделает то, что может. Ми-24, ничего не подозревая, влетел в зону поражения GAU-19, и тогда Ох начал стрелять. Целился сталкер хорошо, влепил очередь прямо под винты. «Крокодил» будто споткнулся в воздухе, его встряхнуло, швырнуло в сторону, огромный зеленый корпус закрутило, и вертолет начал падать. Прямо на базу...
- Ах ты сука! - зарычал кто-то за спиной Оха.
Оглянуться и увидеть, что на стрельбу прибежал «долговец», он не успел — тот выстрелил «птицелову» в затылок.
Падающий Ми-24 врезался в тренировочную площадку «Свободы». Прямо в гущу боя. Перед тем, как подавить и «свободовцев», и «долговцев» своим тяжелым зеленым телом, вертолет успел порубить больше десятка бойцов винтами. А потом от удара сдетонировали ракеты, и те, кто благодарил судьбу за то, что не попал под удар винтов или фюзеляжа, смешались с воздухом и землей, разнесенные на куски. Даже новые экзоскелеты не спасли.
Это стало финалом. Громким, ярким финалом боя. Еще гремели отдельные выстрелы, еще стонали раненные, но тишина, так грубо нарушенная войной, постепенно возвращалась. Недобитки «фрименов» бросали оружие, но «долговцы», которых осталось совсем мало, все равно стреляли в них, забыв о всех нормах этики. Пойманного Лукаша тащили Иванцову, который курил, сидя на опоре поваленной вышки.
Командир отряда «Долга» не думал о победе, не думал о повышении, которое ему обещал Воронин, не думал о погибших бойцах. Он просто дико устал. Настолько, что хотелось уйти на базу. Может, дело было в легкой контузии? Где-то в глубине души он понимал, что поступает неправильно, что его ребята гибнут там, в глубине базы, в лабиринтах казарм, а он сидит тут и курит, повернувшись к Зоне спиной. Выстрелы постепенно стихли. Их заменили радостные крики. Победа. Они победили. Но победа была Пирровой, и радовать не могла. Зашуршали шаги, Иванцов поднял голову и увидел перед собой двух мастеров «Долга». Солдаты вели обсыпанного пылью человека с разбитой головой. Капитан не понял, кто перед ним, пока один из мастеров не сказал:
- Это Лукаш. Куда его? В расход?
Иванцов посмотрел в глаза лидеру врагов. И увидел в них лишь усталость. Такую же, как чувствовал сам. Ненависти не почувствовал. Ну, Лукаш, и что? Если Иванцову сейчас предложили отпустить атамана «Свободы», он бы сделал это, не задумываясь. Кому опасен сейчас этот раненный, и наверняка контуженный, как и он сам (вон, как кровь из ушей сочится), человек? Никому. Но Воронин не понял бы, если бы Лукаш ушел из их рук. А лидером «Долга» был именно Воронин, а не он, так что...
- Никаких «в расход». Свяжите его — и на базу. Генерал будет рад.
Сказав это, капитан посмотрел на Лукаша. Тот даже в лице не изменился.
И вдруг Иванцова озарило. Пришло такое простое, но недостижимое раньше осознание очевидного для всех других, в общем-то, факта: они воевали впустую. Обе стороны — и «Долг», и «Свобода» годами рвали друг друга просто так. Из-за выдуманных кем-то другими причин. Иванцов всегда был первым, кто кричал, что война всегда остается войной, а понял, что это все чушь, только сейчас. Там, в Чечне, была реальная война. Они сражались с террористами, с убийцами детей, женщин... А здесь — чем Лукаш отличался от него? Цветом комбинезона! Что он сделал лично Иванцову? Да ничего! «Свободовцы» убивали его друзей? Да какие это были друзья? Такие же бойцы выдуманной, фиктивной войны. И что, будто они не убили бы друзей Лукаша при первой возможности? Перед мысленным взором капитана встал Лицедей. Хренов дезертир был прав. И ведь Иванцов понял это сразу. Понять понял, но осознал только сейчас. Встав с опоры, «долговец» похлопал Лукаша по плечу, пряча взгляд, и, провожаемый недоуменными взглядами мастеров, повернулся к ним спиной и зашагал в сторону «Ростка».
- К черту повышение. И Зону тоже к черту. Уеду на Алтай, срублю дом, баню, буду жить, - бубнил под нос капитан, качаясь, как пьяный.
Иванцов сломался. Победил, но сломался.
17 августа.
[]
10:37'Завод «Росток», база группировки «Долг».[]
Генерал Воронин жевал тушенку, глядя в пол. Да уж, седин у него явно прибавилось. Война кончилась. «Свободы» больше не существовало. Разумеется, отдельные бойцы группировки выжили, рассеялись по Зоне, сбежав от смерти или находясь на задании. Некоторые и вовсе сейчас были на Большой Земле и здесь, в Зоне, их ждал большой сюрприз.
С момента начала боевых действий прошел день. На самом деле, еще сутки назад все было кончено: огромный отряд, отправленный штурмовать базу, потерял шестьесят процентов личного состава (основные потери — погибшие от крушения вертолета), но территорию Складов от боевиков «Свободы» зачистил полностью, взяв в плен лидера анархистов; отряду Шульги повезло гораздо больше — потеряли убитыми всего десятерых, уничтожив базу на цементном заводе и расстреляв Локи («Свобода» полагалась на снайперов, занимающих башню, но месность сыграла на руку «Долгу» - их стрелки сняли ничего не подозревающих «фрименов», обеспечив отряду свободный подход к вражеской базе). К обеду на «Росток» пригнали плененного Лукаша, который с того момента, когда «долговские» мастера пристрелили его товарища и заломали самого атамана, не произнес ни слова. Его бросили в тюрьму «Долга», где он и сидел, молча ожидая решения своей судьбы. Воронин не приходил к врагу, незачем. Были более насущные проблемы: потеряли три десятка человек личного состава; контуженный взрывов Иванцов вместо того, чтобы принимать поздравления и внеочередное звание, подал рапорт об уходе из группировки, а к вечеру устроил драку в Баре; Петренко тоже вел себя не совсем адекватно — заперся у себя в кабинете, нажрался и начал палить из пистолета в окно. Повезло, что сталкеров на территории не было. Один только Воронин весь день хлопотал: организовал похороны павших товарищей и того, что от них осталось, уведомил Бармена о том, что проход на территорию базы снова бесплатен, договорился с военными о предоставлении им коридора для прохода на территорию Складов и теперь ждал колонну техники. Война кончилась, а проблем не убавилось. А сил взять было неоткуда.
Вот и сидел генерал, жевал тушеную говядину и пытался хоть немного отдохнуть от тяжких дум. Но думы мешали, лезли в голову, не давая отвлечься. На сегодня генерал планировал еще одно мероприятие, причем, довольно непростое. Мероприятию был нужен сценарий. Нужна была речь. В конце концов, выжившие и раненные бойцы прибыли на базу, и их нужно было поблагодарить. С помпой. Да с такой, чтобы вся Зона об этом говорила. Повинуясь приказу генерала, «долговцы» уже возились на площадке напротив арены, сверкали зайчики вспышек сварки, визжала пила по металлу. Сталкеры готовили площадку для представления.
15:20[]
Снаружи, за тяжелой дверью подвала, загрохали шаги. Судя по тому, что Лукаш услышал их, топали действительно громко. Дверь с противным скрежетом открылась, впуская в подвал дневной свет. В проеме стоял «долговец» в одном из жутких новых экзоскелетов. Судя по виду брони, в бою он не был. Боец протопал к клетке, в которой сидел пленный лидер «Свободы», завозился с навесным замком, распахнул дверь клетки, шагнул к «фримену», сидящему на полу.
- Вставай! - прорычал искаженный голос из динамика, стальные пальцы костюма, усиленные сервоприводами, вцепились в загривок Лукаша, «долговец» без труда поднял его на ноги и пихнул в спину. Атаман свободных сталкеров вяло зашевелил ногами. Возникла мысль подурить — броситься бежать. Что сделает этот робот в черном? Не убьет же, хотя покалечить может. Нет, не стоило рисковать перед смертью. То, что его убьют, Лукаш знал точно. Потому что иного развития событий не видел. На месте Воронина он, конечно, так не поступил бы, но на месте Воронина он вообще не пошел бы на эту войну, а так...
На улице толпился народ. По большей части «долговцы», но были и простые, вольные сталкеры. Народ стоял перед входом в здание арены. И пялился на что-то впереди. Лукашу не было видно, на что именно — его вели прямо к толпе, через узкий проход между цехами. Конвоир толкал атамана стволом в спину, не давая задерживаться. Вытолкнул из узкого коридора, «свободовец» споткнулся, повалился на траву, врезавшись в нее плечом, не имея возможности выставить перед собой скованные за спиной руки. «Долговец» снова безжалостно вцепился в комбинезон Лукаша, поднимая его. И тогда сталкер увидел, на что смотрит толпа. Шумно вздохнул, потому что ожидал всего, но только не этого... На площадке установили огромную виселицу, сваренную из тяжелых ржавых балок, с петлей из стального троса. Под виселицей торчали грубо сколоченные леса. Рядом с ними стоял генерал Воронин, скрестив на груди руки, и двое его телохранителей. Пленного подтолкнули к лесам, один из телохранителей забрался на широкие доски помоста, присел, сгреб Лукаша за воротник, легко поднял к себе, поставил рядом, как куклу. Ткань комбинезона затрещала, не терпя такого с собой обращения. На шею атамана накинули трос. Его поверхность обожгла кожу холодом, Лукаш поморщился. Все-таки переоценил он Воронина. Генерал заигрался в войну. Хренов фашист. Сначала карателей подослал (спасибо, что не с огнеметами), теперь вот пленного вешает.
- А табличку с надписью «Partisan» на шею повесите? - вполголоса поинтересовался пленный, ухмыляясь. Генерал не ответил, даже не посмотрел.
- Готово, - сказал боец, возившийся с виселицей.
Толпа притихла, ожидая зрелища. И Воронин заговорил.
- Итак, друзья. Думаю, вы понимаете, что именно я хочу вам сказать, - голос пожилого генерала дрогнул, и он сделал небольшую паузу. - «Долг» и «Свобода» на протяжении нескольких лет вели войну. Тяжелую, кровопролитную войну за свои идеалы. Перемирие, которое заключали наши группировки, должно было положить войне конец, но, как оказалось, лишь способствовало ее накалению. Но все рано или поздно кончается. Кончилась и эта война. Бойцы! Обращаюсь к вам. К тем, кто проливал кровь за «Долг» годы назад. Тем, кто проливал ее вчера, отправившись на финальную схватку в логово зверя. Обращаюсь к каждому, кто сделал хотя бы малый вклад в это противостояние. Обращаюсь с доброй вестью: война кончилась. Нашей полной победой. Еще немного — и мы поставим точку в конфликте. И перед вами — живое, пока что, тому доказательство. Спасибо вам, ребята. Спасибо и тем, кто не дожил до конца войны, тем, кто отдал свои жизни, пытаясь достичь победы. Их гибель была не напрасной. В общем... Ура, бойцы!
Толпа отозвалась ревом «Ура!» Генерал улыбнулся, поднял руку, дав понять, что еще не закончил.
- А теперь я обращаюсь к тем, кто тоже участвовал в этой войне, но по другую сторону баррикад. Выжившие, удравшие или законспирированные бойцы «Свободы». Если вы сейчас стоите в толпе и слышите меня... Знайте: ваша война проиграна. Раз и навсегда. Никто не будет преследовать вас, пока вы носите другую форму. Но, если вы решите мстить, если задумаете воссоздать группировку, если хоть раз наденете свою привычную форму — этим вы подпишете себе смертный приговор. «Свобода» мертва. Поймите и примите это. А еще лучше — покиньте Зону.
Воронин замолчал. Толпа снова затянула «ура». Когда вопль стих, генерал посмотрел на Лукаша.
- Перед тем, как я покончу с тобой, тем самым похоронив «Свободу», я даю тебе право на последние слова.
Атаман «Свободы» посмотрел на лица зевак. Ненавидящие глаза и презрительные ухмылки «долговцев», нахмуренные физиономии вольных сталкеров. Смежив веки, «свободовец» представил другие лица. Ушедших за черту товарищей. Почти всех он знал еще до Зоны. Вместе поднимали «Свободу». И вот — он скоро с ними встретится. Макс, глупо раздавленный вышкой... Скряга, погибший под завалами рухнувшего штаба... Повар, Угрюмый, все остальные... «Свобода» умерла, это факт. Но свобода умереть не должна. Лукаш поднял голову, поджал губы. Сказать надо так, чтобы запомнили. Чтобы врезалось в память. Чтобы, вспоминая его смерть, уважительно качали головой. Ибо он — последний. И от его последних слов зависит память о его деле, о его друзьях...
- Свобода не умрет никогда. Я умру, но умру свободным.
Слова эти прозвучали в полной тишине, как гром. Глупо было ждать, что все бросятся осмысливать их. «Долговцы» ответили ругательствами и оскорблениями. Лукашу было плевать.
- Давай, - приказал рядом Воронин. Атаман анархистов зажмурился, представляя перед собой залитую солнцем равнину.
- Ну здравствуй, Джа... - шепнул он. А потом палач толкнул его в спину, сбрасывая с лесов.